Выигрывайте iPhone 15 в новом конкурсе на ITC.ua – "Криптобум 2025"! Не сомневайтесь и напишите свою статью прямо сейчас. Детальнее по ссылке..
Разговор с Юрием Филатовым, начальником отделения беспилотных систем штаба Третьей штурмовой бригады, переносился из-за атак российских дронов на Киев. Однако именно тема дронов и была поводом для общения. Поэтому журналист ITC сразу после прекращения тревоги связался с Филом, чтобы поговорить о том, как происходит «война дронов».
Более часа представитель Третьей штурмовой рассказывал о том, в каком направлении будут развиваться дроны, на каком уровне сейчас россияне и какие у них недостатки. Кроме того, собеседник издания размышлял, есть ли будущее у машинного зрения и так называемого «роя дронов», а также как во время мобилизационных действий попасть именно в подразделение беспилотных систем. Разговор проходил в рамках большого сбора для 3 ОШБр по приобретению БПЛА ударного типа.
С чего началась война для вас?
Война началась 24 февраля с обстрелов, как для всех. Я живу за городом, поэтому ракеты летели над домом. А дальше было ТРО с первых дней, и потом уже я присоединился к Третьей штурмовой.
А вы сразу с дронами начали работать?
В начале войны это еще не были настолько дроны, сколько был просто сумбур и хаос. Нужно было как-то организовываться, чтобы не играть в партизанщину. Поэтому была немного другая задача – научить людей. Потому что пришло много тех, кто не имел опыта обращения с оружием. Поэтому и задачи, соответственно, были такие, чтобы научить этих людей, подготовить. А потом уже было, когда выезды на ту же Харьковщину, Луганщину. Когда уже стало понятно, что это война немного другого формата – не война отдельных рот или батальонов даже – и нужно присоединяться к большим подразделениям. И Третья штурмовая, наверное, лучший выбор.
СпецпроектыПриховані кабелі і скляні панорамні панелі. Огляд збірки MSI Project Zero на основі геймерської серії MAG та MPGЖорсткі обмеження руйнують довіру. Поради лідерам, які не хочуть витрачати час на мікроменеджмент
А почему именно беспилотная система?
Потому что это мой фон – я из ИТ. Я знаю микроэлектронику, дроны у меня были еще задолго до войны, понимаю, как ими управлять, изготавливать. Соответственно, я пришел к своим друзьям, когда присоединился к подразделению, – это была рота БПЛА. Фактически пилотные системы были тогда единственным компонентом представлены, и первые роты беспилотных систем в Вооруженных Силах были экспериментальными. 
А что вы имеете в виду, что вы были касательны к этому? Вы разрабатывали ПО?
Нет, просто микроэлектроника – это моя специальность. А потом осталась как хобби. Но в принципе, если мы даже сейчас посмотрим на FPV-дроны, то это так или иначе игрушки из магазина, если честно и откровенно.
Как построена сама система беспилотных подразделений в Третьей штурмовой? Как бы ее можно было описать?
Она уже сложная. Я могу сказать, что мы являемся лидерами, в Вооруженных Силах точно. В Сухопутных войсках тоже.
В рамках сбора «Артатроща» нас поддерживает проект Braveproject. Вместе мы собираем 10 млн на «Самую масштабную Артатрощу врага». У них интересный подход к фандрайзингу тем, что дают компаниям-донорам дополнительную ценность.
Объясните, что значит – «лидеры»? Это количество? Качество? Эффективность?
Это все вместе, можем сказать откровенно. У нас сейчас есть метрики, которые позволяют нам измерять нашу эффективность, мы знаем количество.
А можете назвать хоть одну цифру, КПД какое-то? Условно, из ста вылетов 60–70 успешные.
Такую могу сказать. Например, по FPV наша эффективность – в районе 65 %.
А обычно сколько они могут быть?
По-разному в разных подразделениях. Но если взять большую выборку, то она, наверное, процентов 30–40.
А как вы считаете, у россиян приблизительно какая?
Трудно сказать, потому что я достаточно уверен, что у них тоже по-разному в зависимости от подразделений. Знаю, что мы их перехватываем достаточно много, но в принципе они тоже не стоят на месте. Сказать, что у нас есть безусловное преимущество, то нет. Собственно, как только мы где-то останавливаемся в развитии, они настигают нас за счет объемов, государственных программ. Вы еще сказали, что вы одни из лучших, то есть это эффективность, применение. Может быть, еще какие-то такие характеристики?
Тут много факторов на самом деле играет роль. Количество переходит в качество. И для того, чтобы это произошло, нужно выстраивать соответствующую систему управления средствами, систему обеспечения людьми и т.д. Это большой комплекс. И соответственно, этот комплекс проходит стадии развития. И когда у тебя, условно, есть только рота ударных БПЛА, то это одна история. Рота – 100 человек. Когда все начинает развиваться, когда появляются соответствующие подразделения в батальонах, то это уже совсем другая история по организации, управлению.
Сейчас уже полки делают.
Но тут есть тоже такие аспекты, что те полки, которые появляются, это специализированные полки беспилотных систем. И они должны действовать, помогая пехотным, штурмовым или механизированным бригадам. И тут есть и за и против, потому что по опыту, все же лучше, когда беспилотный компонент находится как можно ближе к пехоте во взаимодействии с артиллерией, с пехотой. И когда все это работает как комплекс, соответственно, тогда наибольшая эффективность, осведомленность.
Потому что только подразделения, которые находятся в полосе, и у которых есть своя зона ответственности, осведомлены о логистике вражескую, знают, где нанести удар, поставить минирование, где ожидать врага, какими силами. Когда это приезжает какой-то внешний подраздел, ему нужно время, чтобы понять, как действует враг, как противодействовать ему.
Вы сказали про россиян. Можно прочитать много разных мнений о том, что кто-то говорит, что они вообще нас опережают по дронам, кто-то говорит, что у нас преимущество. А как вы видите?
Эффективность измеряется критерием. Это или количество поражений на количество уничтоженных, или общее количество поражений относительно других средств поражения и т.д. Могут быть просто разные критерии. Фронт достаточно разный в разных частях. Я знаю, что на нашем участке мы сдерживаем врага больше благодаря беспилотным системам.
Это харьковский участок?
Да. Наша задача, как беспилотных систем, не допускать врага к пехоте. 
Сколько нужно времени, чтобы человек пришел и научился, стал мастером, асом?
Это не главное. На самом деле главное – культура применения в целом. Не только опыт управления самим дроном имеет решающее значение. Главное все в комплексе, потому что нужно знать, какое оборудование применить, как его настроить, как его подобрать, какую боевую часть использовать, как выбрать позицию, как выставить антенны, как использовать дополнительные различные компоненты. И только имея это все, можно говорить об эффективности экипажа или целого подразделения беспилотных систем в целом.
Сколько нужно человеку учиться? Нужен опыт?
По-разному. Мы всегда должны понимать, что это не один человек, потому что мы же проводим постоянно рекрутинг и набираем людей, в беспилотные системы, в том числе. И многие приходят с мыслью, что будут пилотом, будут управлять FPV или еще чем-то. Это не так работает. Работает команда. И она состоит не только из пилота. Тут есть и инженер, который собирает боеприпасы, мастер, который настраивает дроны, оператор, который будет наводить, возвращать антенну, развертывать ретранслятор, командир расчета, который будет выбирать цель и помогать наводиться. И все эти роли одинаково важны: если хоть один из этих компонентов не работает, не будет никакого результата.
Ответ на ваш вопрос немного сложен. Не вопрос управлять дроном. Управлять дроном можно научиться, сидя на диване и загружая эмулятор, можно летать лучше, чем любой спортсмен сможет. Проходить полосу препятствий и залетать в окна. Но это ничего не скажет о эффективности расчета.
Вы упомянули о рекрутинге. Вот он точно отличается у вас от других – и билборды тоже бросаются в глаза. А рекрутинг пилотов также отличается у вас?
Да. У нас есть наша школа пилотов. Она находится в Киеве, ее несложно найти. Там мы проводим подготовку. Не обязательно вы станете нашим пилотом, возможно, кому-то будет просто интересно прийти и научиться на будущее, или даже уйти в другое подразделение. И еще – даже когда человек попадает в ТЦК, то может показать наш сертификат и его, вероятно, направят именно в подразделения беспилотных систем.
Так что мы в школе пилотов проводим лекции по строительству дронов, по подготовке. Там у нас есть полигон, арена, которая эмулирует полосу препятствий для дронов. Даже есть техника, в которую можно попробовать попасть.
Возможно, стоит сказать, что у вас пилоты занимаются пилотированием, они не переключаются на другие задачи, условно, в пехоту.
На самом деле есть прямой запрет – не использовать пилотов в других задачах. Этот запрет действует на все Вооруженные Силы Украины. Почему? Потому что подготовка пилота – это действительно ресурсоемкий процесс, он занимает время. И потеря пилота будет стоить дороже для всех.
Уже много людей прошло через ваше подразделение, много было разных случаев. Вспомните что-то такое из реальных событий, что вас поразило, возможно, с работы вашего пилота.
Знаете, на самом деле война такая вещь, когда каждый день насыщен какими-то событиями. Например, вчера нас пытались штурмовать несколько единиц бронетехники, был довольно тяжелый бой. И каждые обстоятельства воспринимаются по-разному, потому что в какой-то критический момент удачное попадание может остановить штурм и так далее. С одной стороны, это все очень яркое, с другой, за эти годы восприятие уже немного притупляется. Так, чтобы что-то яркое сразу вспомнить, то не могу так сказать.
А россияне также, именно пилоты, стали более профессиональными? Как вы видите?
В первую очередь мы видим технический прогресс, что они действительно эволюционируют. Они значительно усилили компоненты, по которым они были позади нас, они догоняют нас в использовании FPV-дронов. Россияне уже не используют так наотмашь, например, частоты, как раньше использовали.
Все же преимущество на сей час еще за нами в эволюционном развитии?
Наверное, да. И это есть довольно простое объяснение: мы достаточно разнообразны, у нас в любом гараже любая команда может начать собирать дроны. Они получаются все разные, но из этого разнообразия мы всегда можем выбирать в широком диапазоне. И это наша сильная сторона. Это позволяет развиваться, идти технологически на шаг вперед, потому что у нас достаточно много талантливых инженерных команд, которые работают в разных направлениях.
У врага это более централизовано. Когда они, условно, делают какую-то модель, то она попадает на весь фронт сразу и в больших объемах. А вот разнообразия значительно меньше. И эти вещи, соответственно, влияют на скорость обновления, скорость разработок и инноваций. Потому что если у нас, например, что-то перестало работать, мы просто в течение двух недель выберем что-то другое.
У россиян инерция этой государственной машины, госзаказа, намного больше. Соответственно, скорость инноваций у них меньше. Поэтому для нас тоже очень важно всегда соблюдать компромисс между госзаказом и именно скоростью инноваций – как можно скорее фидбека от боевых подразделений на производителя, чтобы не было лишних посредников.
Сбор «Артатроща» от проекта Braveproject. Собираем 10 млн на «Самую масштабную Артатрощу врага».
А как вы видите постоянное совершенствование? Используете другие материалы? Облегченные аккумуляторы, двигатели? Или же оптоволокно, которое полностью нивелирует РЭБ? Какие будут следующие шаги?
Оно в любом случае будет продвигаться в нескольких направлениях. И это очень хорошо, потому что и оптоволокно имеет как свои преимущества, так и недостатки.
А какие недостатки дронов с оптоволокном? Преимущества понятны – РЭБ не работает.
Недостаток довольно простой. На самом деле любая дополнительная нагрузка уменьшает полезную нагрузку на дрон, когда он несет еще дополнительную катушку с оптоволокном, или нужен больший дрон сам по себе, соответственно, больший аккумулятор. Поэтому на сегодня у волокна есть ограничения по дальности или будет меньшая боевая часть.
А есть понимание, как бороться с дронами с оптоволокном?
Есть идеи. Эти дроны используются только в некоторых подразделениях (в немногих), то эти технологии противодействия тоже только появляются как ответ на новую угрозу. Так что я думаю, что вслух об этом говорить немного рано.
Относительно развития FPV-дронов есть два пути: это удешевление самого продукта или наоборот удорожание самой технологии – машинное зрение, рой и так далее. В чем наиболее продуктивно будут развиваться FPV-дроны?
FPV-дрон хороший в том формфакторе, который он есть. Он эффективен тем, что достаточно массовый, и в принципе нам, снова же, экономика войны диктует направление развития. Соответственно, мы можем сделать какую-то, условно, из дрона крылатую ракету, которая будет стоить соответствующие деньги. Это автоматически означает, что у нас этих ресурсов хватит, условно, на три ракеты. Но это не то оружие, которое нам нужно. Нам действительно нужно максимально массовое, максимально дешевое и эффективное.
Мы знаем, понимаем, на каких расстояниях оно должно работать, какая тактика его применения, и соответственно, для разных целей будут разные, более специализированные средства. У нас будет массовый, дешевый дрон, который мы можем использовать по переднему краю, чтобы выставить достаточный заслон против штурмовых групп. Будут дроны против блиндажей. Будут более специализированные дроны против бронированных машин, против танков и т. д. Будет техника еще более специализированная, она на дальние расстояния – там совсем другие требования. Но уже точно можно сказать, что будет специализация этих средств. У команд будут разные дроны на выбор, в зависимости от целей.
А относительно машинного зрения и роя – что с этими технологиями?
Рой – это хайповая тема, все о ней говорят, но никто не может сказать, как оно должно происходить, что имеется в виду. Чтобы они взлетели все вместе? Ну хорошо, взлетели. А дальше что? Что они будут делать? Машинное зрение уже используется на разных дронах, прошло путь эволюции. Это рабочая тема. Это не настолько массовый продукт.
А почему?
В этом нет смысла абсолютно точно. Он как раз займет нишу какого-то специализированного оборудования и будет использоваться под специальные задачи. Например, в тяжелых условиях радиоэлектронной борьбы, когда другие дроны не могут залететь, использование дрона с донаведением как раз решает эту задачу: сбить РЭБ, подбить первую машину, заблокировать ее и т. д.
Еще хочу поговорить о бомберах. Вы их используете вообще в подразделениях? Также есть эволюционность какая-то? В чем она заключается?
Во-первых, хочу напомнить, что у нас проводится сбор для 3 ОШБр как раз на большие дроны-бомберы для двух ведущих групп пилотов. Относительно самих бомберов – у нас были в начале полномасштабной войны дроны Р-18 от Аэроразведки. Еще было несколько разработок. Конечно, сейчас это совсем другие уже дроны, они тоже прошли путь эволюции.
Также бомберы получили свою специализацию, потому что разделяем легкие дроны, также развивались и тяжелые бомберы. И в рамках даже этого большого класса тяжелых бомберов они разделились на бомберы ближнего действия и дальнего. Именно на последние мы сейчас собираем средства.
В чем их эффективность? Как их используют?
Дальность до 15–20 км. Они уже решают совсем другой слой задач, то есть их основная задача не работать по переднему краю, а вглубь противника, уничтожая его артиллерию, минометные расчеты, какие-то логистические склады, технику в капонирах и так далее. То есть 20 км – это уже такой бригадный уровень нормальный, и в принципе это показывает их довольно большую эффективность.
Есть еще такая тенденция по бомберам: если их поднять выше, тогда РЭБ не будет работать и снаряды будут управляемыми?
Сейчас разрабатываются управляемые боеприпасы. Это отдельное направление. Это такой достаточно очевидный путь развития, потому что усложняются методы ведения войны. Появляются решения для БПЛА по специализированным боеприпасам, которыми можно управлять во время сброса.
То есть дроны превращаются в такие себе минибомбардировщики.
По факту так и есть. Поэтому развитие боеприпасов также проходит своим чередом. Так, разработки интеллектуальных или боеприпасов с наведением – это тоже сейчас в работе. Мы с многими командами общаемся по этому поводу. И я думаю, что так или иначе мы это увидим достаточно скоро на поле боя.
Сбор «Артатроща» от проекта Braveproject. Собираем 10 млн на «Самую масштабную Артатрощу врага».
Это интересно. А с бомберами россияне также немного отстают?
Скажу честно, мы не видели бомберов от них, за исключением «мавиков». Но в последнее время мы заметили применение – они пытаются использовать также большие бомберы. 
В основном противодействие – это РЭБ?
Это всегда комплекс действий. РЭБ всегда будет частью этих мероприятий, пока есть возможность его подавлять, перебивать врагу управление системой. Но не только. Не секрет, что сейчас мы также достаточно эффективно перехватываем вражеские «крылья» разведчиков с помощью достаточно дешевых FPV-дронов. Я думаю, что и здесь мы, возможно, будем двигаться в этом направлении. По крайней мере враг уже противодействует нашим бомбардировщикам именно с помощью FPV. Пытается.
Я смотрю на сбитие дронов-разведчиков. Да, очень удачно, но же проходит немного времени, когда россияне поставят камеру заднего вида и дрон начнет маневрировать, уклоняясь от FPV. Как здесь будут развиваться технологии?
Они уже это сделали, камеру уже установили, пытаются уходить от наших FPV. Это действие и контрдействие, так всегда происходит. Почему дальние «разведчики» все в форме крыла? Потому что «крыло» само по себе намного более эффективное средство с точки зрения затрат энергии на перемещение. Потому что «крыло» создает подъемную силу и в воздухе использует двигатель только для того, чтобы создать этот поток. Но есть ограничения у «крыл» в возможности маневрировать: они намного более жесткие. FPV-дрон может летать в любом направлении, он может зависнуть, может сделать разворот на месте и так далее. Уйти от FPV «крылу» будет не так уж и просто, поэтому посмотрим.
Есть тенденция – зенитные дроны, некоторые уже начали использовать, по крайней мере экспериментально. Зенитные дроны также можем использовать против «разведчиков» и против сбросов бомберов?
Можно попробовать, но там тоже не все так просто.
А в чем сложность?
Дрон – маленькая, последняя частица в этом пазле. На самом деле самое простое во всем этом комплексе действий по перехвату «крыл». Соответственно, там будут еще нюансы всякие.
Снова же про зенитные дроны. Это также достаточно хайповая тема. Как вы считаете, есть ли у технологии будущее? Как они будут применяться? Также в отдельных случаях?
Дроны-перехватчики на самом деле – это пример того, как не надо было делать. Потому что здесь мы были одной из первых бригад, которые начали делать это системно. И мы это делали достаточно успешно, достаточно долго.
И тихо.
И тихо, да. Пока лишний хайп и лишний разговор это не сделали. Это тот случай, когда лучше не хайповать, а делать просто свою работу. Мы обучали соседние бригады, обучили почти весь сектор. И все начали это делать. И обучили бы и всех остальных без лишнего шума. Мы сами раскрыли карты и фактически потеряли преимущество. Этого не нужно было делать.
Вы сказали о государстве и частном секторе. Многие говорят о поставках дронов. Если почитать посты в интернете, то там от предательства до победы – один рядок. Все же таки, этот миллион дронов, два миллиона от государства – производятся или нет? Они доставляются на фронт или нет? Потом то, что волонтеры собирают периодически, дополняет государственную поставку или полностью заменяет?
Можно заметить, что одни и те же эксперты могут комментировать все – от баллистических ракет до количества дронов. Это бред. Думаю, знают о количестве закупленных дронов только в Министерстве обороны Украины.
Комментировать о количестве, миллион или два, могут те люди, которые к этому причастны. В принципе, по сравнению с ситуацией даже полгода назад, обеспечение увеличилось, по крайней мере то, что мы получаем. Однако его все еще недостаточно. Мы используем значительно больше, чем получаем от государства, но тенденция положительная, мы прямо чувствуем – поставки увеличились. Хватает ли их? Нет, недостаточно. Насколько недостаточно? Я бы сказал, что сейчас мы процентов 70, если говорить о FPV, закупаем по разным каналам самостоятельно.
Это очень большой процент.
Но здесь тоже нужно понимать. Это мы, потому что мы делаем большую ставку на дроны. Мы используем их много, потому что это – целенаправленная политика командира подразделения. FPV – то, что мы можем купить за деньги общин, государственные деньги, волонтерские деньги, за сборы и так далее. Это то, что мы можем легко производить, легко покупать и применять достаточно эффективно.
С частными поставщиками нам легче, потому что мы заказываем, получаем достаточно небольшими партиями. А потом за свой счет перерабатываем их по потребности. У нас бывают такие ситуации, когда получаем какой-то продукт, какой-то дрон или систему, а она неработоспособна, уже устарела. И нам приходится брать и за свой счет, тратя свое время, организовывать большие мастерские, которые будут перерабатывать и адаптировать полученные дроны к реальным условиям.
У подразделения есть собственная мастерская, которая дорабатывает дроны?
Это уже часть специфики именно беспилотных систем в целом. Это касается и БПЛА, и наземных роботизированных систем. Это необходимость иметь собственных инженеров, которые могут быстро реагировать, что-то изменить, потому что меняются обстоятельства.
Вы сказали, что большое количество помощи именно волонтерская.
Откуда сейчас берутся источники для нашего обеспечения? Кроме государственных, это деньги общин по специальным субвенциям и сборы, которые мы проводим. Вот таким образом на закрытие именно наших потребностей. Почему это важно? Потому что здесь мы действительно достаточно гибкие именно в том, что нам нужно. И мы можем заказать у производителя непосредственно то, что нужно. И зная, учитывая опыт здесь и сейчас, мы можем сделать это намного лучше. Поэтому, собственно, я тоже пропагандирую рынок средств беспилотных систем.
Но когда у нас появляются монополизирующие факторы, какие-то централизованные закупки, когда, условно, можно взять и очень точечно насыпать денег одному производителю, соответственно, такие вещи этот рынок фактически убивают. Ну зачем что-то кому-то делать, если он и так получит контракт? Он получил, например, контракт на год и ему даже можно не слушать, что ему будут говорить подразделения, потому что у него уже есть контракт.
Такие волонтерские сборы помогают вам быть более эффективными?
Да, и они поддерживают эту экосистему инноваций и всего остального значительно больше, чем какие-либо государственные программы. Как бы не был благодарен государству, но все же деньги управляют экономикой и экономическими процессами. Гибкость и возможности – вот, что нам дают волонтерские сборы.
Сбор «Артатроща» от проекта Braveproject. Собираем 10 млн на «Самую масштабную Артатрощу врага».
